Обращаясь к творчеству композитора Сергея Желудкова, сразу отмечаешь, что автору в огромной степени свойственно одно из главных качеств любого подлинно талантливого художника, по выражению Бунина - «обостренное ощущение Всебытия». Из этого следуют все главные качества его музыки: самобытность, новизна, свежесть, убедительность, душевная отзывчивость. Сергей Желудков - композитор, который идет путем не ломки, а бережного продолжения и развития традиций, заложенных его великими предшественниками.
Для вокального творчества Сергея Желудкова характерно тесное переплетение личного, лирического с эпически-общезначимым. Отсюда сочетание монументальной широты образов с тонкой дифференциацией выразительных средств и заостренностью экспрессивных контрастов. Моменты мрачного трагизма, приобретающего порой грозную, почти инфернальную окраску (романсы: «Милая», «Орел», «Пленный рыцарь», «Петух на церковном кресте»), чередуются со светлыми лирическими композициями нежного, интимного («Ива», «Я пришел к тебе с приветом») а иногда щемящего, грустного («Клен», «На заре туманной юности») или страстно-ликующего характера («Среди миров»; «Обойми, поцелуй»). Необычайная тонкость и разнообразие взаимоотношений вокального и инструментального начал, достигнутые композитором с высоким мастерством, способствуют созданию богатого, психологически сложного и вместе с тем целостного, законченного художественного образа.
Музыкальная вселенная Желудкова неразрывно связана с миром поэзии. Круг авторов, к которым обращается композитор в своем творчестве, широк и разнообразен. Здесь А. Пушкин и М. Лермонтов, С. Есенин и И. Анненский, А. Кольцов и А. Фет, И. Бунин и А. Яшин. Отмечаешь особую чуткость Сергея Желудкова к интонационному строю стиха, что хорошо видно на примере обращения к традиционным жанровым типам русской вокальной лирики XIX и ХХ века, к знакомым сюжетам и образам, уже неоднократно встречавшимся у его предшественников, где Желудков выступает как новатор и трактует их по-новому, свежо и своеобразно. Уже в первых сочинениях композитора отчетливо выделяется его художественный язык: одновременно простой и сложный, ясный и мудрый, ярко русский и впитавший в себя опыт мировой музыкальной культуры, от Баха и Шуберта до Глинки и Свиридова. Вокально-интонационную основу и мастерски разработанную фортепианную партию, композитор реализует посредством форм, зачастую отмеченных признаками индивидуального авторского стиля.
При всем тематическом и жанровом разнообразии вокального творчества Желудкова, основная и наибольшая его часть относится к области лирики. Донести до слушателя живое трепетное чувство во всей его полноте, свежести и непосредственности — вот первая и важнейшая задача композитора. Этим определяются и характерные для него приемы переведения словесного текста на язык музыки. Композитор стремится выделить в поэтической канве прежде всего доминирующий психологический мотив, поймать состояние и найти наиболее близко соответствующую ему музыкальную интонацию, которая станет фундаментом построения целостной композиции и передачи основного настроения.
Роль фортепиано в вокальной лирике Желудкова чрезвычайно велика. Не ограничиваясь только созданием общего фона для исполняемой голосом мелодии или функциями изобразительно-характеристического плана, композитор в ряде случаев трактует фортепиано как равноправного партнера исполнителю вокальной партии, а инструментальные заключения некоторых его романсов отсылают нас к творчеству Шумана, Чайковского и Рахманинова.
Следует отметить, что в вокальных произведениях Желудкова почти всегда присутствует взгляд не только композитора, но и живописца. Умение чувствовать цвет сближает автора с такими художниками как И. Левитан, А. Куинджи, И. Остроухов, В. Поленов, И. Репин, И. Грабарь. В красках сосредоточены для композитора какое-то особое чувство радости бытия, неизбывной силы жизни, способность к возрождению. Краски в произведениях Желудкова трепещут, переливаются, мерцают, сменяя друг друга вместе с настроением. Для композитора красота разлита в мире, она присутствует в запахах росистых трав и в одиноком звоне колокольчика, в звездах и небе, в легком дыхании юной красавицы и в бушующем вихре пурги. Красота – источник высших радостей, импульс к сильным и высоким думам. Миссия художника состоит в том, чтобы озарить красотой других людей – ведь в умении восторгаться красотой мира таятся душевное богатство человека, его способность приобщаться к вечности.
Особое место в творчестве Сергея Желудкова занимает поэма «Стансы» написанная на стихи А.С. Пушкина.
Сочинение, в основе которого лежат разрозненные стихотворения, предельно целостно по форме. Связующим началом является внутренний эмоциональный контраст, поддержанный общей мотивной линией. Несколько образов–символов, скреплённых обобщающей идеей, чередуются вокруг одного, центрального. Композитор выстраивает проникновенную философскую концепцию о самом существенном: о жизни и смерти, любви и красоте, природе и вечном круговороте бытия.
Что бы глубже постичь смысл поэмы, необходимо обратится к истории мелодического первоисточника-литературным «Стансам». Стансы возникли в Италии. Само слово «stanza» в переводе на русский язык означает комната, помещение, остановка. В поэтической терминологии станса - синоним слова строфа. Станса - замкнутая строфа, вместилище целостной мысли, требующей некоторого раздумья. Станса не продолжается в следующей строфе, новая станса – это новая мысль, оспаривающая или развивающая предыдущую, которая постепенно, через несколько строф, уточняющих авторскую мысль, приводит к итоговой идее, являющейся в данной музыкальной поэме инструментальной постлюдией. В стансах мысль отличается большей протяженностью, в них поэт активнее постигает самого себя, а не адресата. Отдельная станса равна какой-то одной идее, но в данной музыкальной поэме важна их совокупность, полнота авторского мироощущения выражается во взаимодействии всех частей цикла-стансов. Можно с уверенность сказать, что в ХХI веке, благодаря поэме Сергея Желудкова родился новый музыкальный жанр. «Стансы» облекли мелодическую форму, оживив тем самым давно увядший интерес как композиторов, так и исполнителей к жанру вокального цикла, поэмы.
Композитор выстраивает сочинение по сюитному принципу, перемежая части различного характера. Вступление поэмы— «Я знаю край» — создает светлую, приподнятую атмосферу, дышит оптимизмом и верой в человека, в его будущее. Одухотворенная сила природы, томительное ожидание солнечного тепла, музыкальные картины моря и солнца обрисованы композитором ярко, поэтично. Мелодическая фактура прозрачна, а гармонический язык отличается свежестью и экспрессией. Яростным напором врывается буря второй части, открывая перед слушателями картину неудержимого разгула стихии и как бы предвосхищая будущие перемены, достигая в кульминации неистовой, всепоглощающей силы, сметающей на своем пути все живое. Будто бы заглядывая в окно «лачужки» видится центральный образ поэта. Музыка постепенно затихает в мерном качании колыбельной и воспоминаниями о безмятежной юности, словно все погружается в забытье, и возникает волшебный сон, оцепенение мечты. Искрометной энергией и темпераментностью наполнена третья часть поэмы «Я здесь Инезилья». Сколько в ней страсти и отваги! Этот расцвет молодости передан автором с необычайной выразительностью в духе испанской серенады.
Глубоко трагичны «Стансы». Тревожным колокольным звоном возвещает о бренности нашей жизни центральная часть поэмы «Пора мой друг, пора». Метущаяся душа художника надеется на успокоение «в дальней обители» но так и не находит его. В равнодушном созерцании прожитых лет она просит не тревожить былых желаний, лишь однажды, встрепенувшись, поддается чарующим звукам английского рожка («Не пой красавица при мне»), что бы затем снова оказаться один на один со своими воспоминаниями. И вот снова звенят колокола, сначала издалека, но с каждым разом все сильнее и сильнее, перерастая наконец в гул набата. Близится час роковой, и тем настойчивее рокочут медные гиганты, в конце концов сотрясая воздух мощнейшими взрывами, как будто вырываясь в космический простор…
Заключительная часть «Храни меня мой талисман» — страстное, поэтичное прощание с прежней жизнью, молодостью и любовью, исполненное решительности и красоты. В просветлённом характере фортепианной постлюдии сосредоточена квинтэссенция всего произведения, высказано главное, самое дорогое и сокровенное. …опершись на камень, как путник у моря тумана, встречает Он грудью дымные громады. Пытаясь разгадать грядущее, устремился взгляд Его за горизонт навстречу новым, неведомым берегам. Ничего не отрицает, ничего не проклинает, на все смотрит, с любовью и благословением. Самая грусть Его ... как-то необыкновенно светла и прозрачна; она умиряет муки души и целит раны сердца.
Композитор дал своему произведению имя, отсылающее нас к весьма значимой традиции русской словесности и русского мышления в целом. Само название «Стансы» можно трактовать здесь как скитания, страдания.
Удивительна «оркестровка» фортепианной партии: при скупости используемых средств, она достигает огромной выразительности. Мелодическое богатство поэмы таково, что его можно смело использовать в самостоятельном инструментальном виде. Поэма отличается высоким мастерством, возвышенным строем музыки, благородством и безупречностью вкуса.
«Стансы» - сочинение, предъявляющее исполнителям огромные как технические, так и музыкальные трудности, без сомнения является высокохудожественным образцом мировой музыкальной культуры и вершиной вокальной музыки нового века. Эта Музыка, которая продлевает жизнь.
Народный артист СССР,
Народный артист Грузинской ССР,
профессор
ЗУРАБ СОТКИЛАВА